Президент Республики Южная Осетия

Эксклюзивное интервью Президента Республики Южная Осетия Леонида Тибилова Радиоканалу Кавказ радиостанции «Голос России» по случаю пятилетия окончания войны 2008 года

Иван Сухов: Ровно пять лет назад, ночью с 7 на 8 августа 2008 года, началась война в Южной Осетии. Пять лет – уже достаточный срок для того, чтобы начать беспристрастный анализ событий той трагической ночи и их последствий.

Сразу, когда мировые агентства были взорваны сначала сообщением о ракетном обстреле югоосетинской столицы, а затем о вступлении России в конфликт, эффект неожиданности и эмоционального шока был слишком силен для того, чтобы адекватно оценивать происходящее. При том, что напряженность и в Абхазии, и в Южной Осетии накапливалась в течение предшествовавших месяцев, если не лет, начало полномасштабной войны было абсолютной неожиданностью для всех – возможно, кроме тех, кто готовился непосредственно к военной операции. Перестрелки на линиях соприкосновения грузин и осетин, живших в Южной Осетии в тесном соседстве, шли беспрестанно в течение последних нескольких недель. Но за несколько часов до начала боевых действий Президент Грузии публично заявил, что он отдал приказ об одностороннем прекращении огня в окрестностях Цхинвала. Московские газеты, которые подписывались до 23 часов 7 августа, встретили новый день безнадежно опоздавшими: на их передовицах говорилось о якобы объявленном Грузией прекращении огня, а в Южной Осетии уже шли полномасштабные боевые действия, и колонны бронетехники российской 58-й армии уже двигались через Рукский тоннель.

Первоначальная неразбериха в вопросе о том, кто начал первым, сравнительно быстро стихла: через несколько месяцев после войны в докладе специальной комиссии Евросоюза во главе с Хайди Тальявини было зафиксировано, что первым на спусковой крючок нажала именно грузинская сторона. Но хотя этот вывод подтвердил гуманитарный характер российского военного вмешательства, Россия еще долго воспринималась – и отчасти воспринимается до сих пор – как страна-агрессор, вмешавшаяся в грузинские сугубо внутренние дела.

Спустя пять лет, когда первые страсти улеглись, стало очевидно, что в западном и грузинском анализе случившегося в августе 2008 года есть очень важная ошибка. Правильнее было бы сказать, что этот анализ целиком базируется на неверной посылке.

Грузия не обладала суверенитетом в Абхазии и Южной Осетии ни до российского признания независимости Абхазии и Южной Осетии, ни до начала военных действий в августе 2008-го, ни до начала открытых конфликтов в Южной Осетии и Абхазии на заре 1990-х годов. Считалось, что такой суверенитет у Грузии есть. При том, что эта презумпция суверенитета не была подтверждена ничем кроме решения международного сообщества признать границы стран бывшего СССР по границам бывших союзных республик, при том, что в течение довольно длительного периода своей постсоветской истории официальный Тбилиси не контролировал даже столичных кварталов за пределами административных зданий, до августа 2008 года с ней готова была соглашаться и Россия, которой постоянно пеняли, будто она поддерживает сепаратистские режимы в Сухуме и Цхинвале.

Это было второе фундаментальное заблуждение западных и грузинских аналитиков: фактическая независимость Абхазии и Южной Осетии в основе отнюдь не была выдумкой российского руководства. Не исключено, что в 1990-1991 году, когда слабеющий горбачевский центр играл «на повышение» с национальными автономиями в России и союзных республиках, чтобы ослабить своих политических оппонентов в процессе подготовки нового союзного договора, союзное руководство и подбросило пару поленьев в костер конфликтов на грузинской территории. Но Россия, которая сама с самого начала столкнулась с угрозой сепаратизма, никогда не была «кукловодом», а Абхазия и Южная Осетия – марионетками. Не Москва не хотела, чтобы Абхазия и Южная Осетия стали Грузией, а их население.

В 2003 – 2004 году Россия немало сделала для урегулирования отношений между Грузией и Аджарией. Она вполне готова была оказать содействие и в решении проблем в Абхазии и Южной Осетии – но на определенных условиях. Нарушение этих условий фактически поставило Россию перед необходимостью применения силы. Это третье фундаментальное заблуждение. В августе 2008 года Россия действовала от обороны, а отнюдь не как агрессор.

Защищала она не столько гражданское население Южной Осетии с его российскими паспортами, сколько свои стратегические интересы. С начала 1990-х годов Россия периодически пыталась донести до западных политиков свое несогласие с расширением НАТО и изменением конфигурации зон интересов в бывшем постсоветском пространстве. Делала она это разными способами и на разных языках, более или менее удачно – но слышали ее только тогда, когда она выдвигала предложения, приемлемые для ее западных контрагентов. Предложение о военной логистике после 11 сентября было, к примеру, услышано и реализовано, а устойчивое российские несогласие с идеей расширения НАТО не воспринималось вообще. Нервная реакция Москвы на попытки смены политических режимов на Украине, в той же Грузии и Киргизии с западной точки зрения выглядела исключительно как ностальгия по империи – то есть нечто из области, лежащей за пределами политического хорошего тона. Хотя в реальности это была вполне естественная реакция на происходящее на глазах свертывание зоны российского влияния в непосредственной близости от государственных границ.

Двумя последними каплями стало признание Косова, после которого в очередной раз выяснилось, что сепаратисты и ирредентисты могут быть героями успешной освободительной борьбы, а не чьими-то послушными марионетками, и Бухарестский саммит НАТО, на котором, вопреки настойчивому несогласию Москвы, продолжали обсуждать перспективы вступления в Альянс Украины и Грузии. Это был уже почти ничем не прикрытый зондаж пределов допустимого.

Ракетный удар по Цхинвалу, возможно, не был частью этого зондажа, а был неким эксцессом Михаила Саакашвили. Но когда он был нанесен, у России, в сущности, не осталось аргументов, кроме применения военной силы. Она вступила в бой не только и не столько за безопасность своих граждан в Южной Осетии, сколько за право своего участия в принятии решений относительно происходящего прямо у нее под носом.

О том, что происходит в Южной Осетии сегодня, наш обозреватель Татьяна Дубровина беседует с президентом РЮО Леонидом Тибиловым, прежде всего о том, какие последствия принесла война августа 2008 года маленькой кавказской республике.

Леонид Тибилов: Экономика пришла в упадок, практически не стало сельского хозяйства. Все разрушено было на территории нашей республики. Естественно, огромен вклад Российской Федерации в дело восстановления республики. Но еще очень много нужно сделать, потому что получилось так, что та огромная помощь прежним руководством республики была неэффективно использована. Мы столкнулись с очень серьезными трудностями в деле восстановления. Нужно строить дороги, инфраструктуру. Город находился практически в руинах. Задумано было проведение работ по замене подземных коммуникаций. Но многие подрядчики, которые занимались этими работами, оказались фирмами-однодневками. Есть много примеров, когда, заполучив финансовые средства, руководители подрядных организаций, выезжали за пределы Южной Осетии, а работа остались невыполненной. Поэтому руководству приходится разбираться, кто чем занимался, что нужно сделать заново. На сегодня поставлена задача завершить начатые объекты. Удалось сделать немало. Мы завершили строительство дороги Цхинвал – Знаур. Работы ведутся по завершению строительства дороги Цхинвал – Ленингор.

За текущий год проведены работы по электрификации многих населенных пунктов, высокогорных, наиболее отдаленных, которые в течение 10-15 лет жили без света. Мы поработали над тем, чтобы ввести в строй незавершенные объекты жилья. В прошлом году введены в строй школы, детские сады. Также введены в эксплуатацию объекты здравоохранения в районном центре Ленингор, хотя у нас есть серьезные проблемы по оборудованию этих объектов.

В социальной сфере мы сделали серьезные шаги. Они касаются повышения заработной платы. С 1 января 2013 года в бюджетной сфере повысилась зарплата на 40% и приближается к уровню Северной Осетии. Вот такие были установки, когда состоялась моя встреча с Президентом РФ, и мы получили полное понимание.

На сегодняшний день мы должны завершить те объекты, которые считаются переходящими, то есть незавершенными. Мы работаем и над восстановлением жилья, чтобы люди, которые пострадали в 2008 году, приобрели кров над головой.

Также мы занимаемся поиском рабочих мест. В этом году мы ввели в эксплуатацию швейную фабрику, где будут задействовано 50-60 человек. К концу года около 200 человек будут работать на швейной фабрике, средняя зарплата будет около 15 тысяч рублей. Мы ввели в эксплуатацию завод по производству строительных материалов, который будет работать на местном сырье. В этом году пустили новую линию розлива минеральной воды «Багиата» и находимся на этапе поиска рынка сбыта. Есть договоренность с коллегами из России.

Мы не можем постоянно ждать помощи и вливаний со стороны, мы должны подниматься из того состояния, в котором мы оказались в результате тех войн, которые нам были навязаны со стороны Грузии.

Татьяна Дубровина: Как сегодня складываются отношения с соседями? Насколько сегодня обеспечена безопасностью югоосетинская граница?

Леонид Тибилов: На севере мы граничим с Российской Федерацией, которая является нашим основным стратегическим партнером. Мы Россию считаем братской страной, нашим близким соседом, мы развиваем всевозможное сотрудничество, основанное на соответствующих соглашениях. На сегодня между Южной Осетией и Россией заключено более 70 соглашений, охватывающих почти все сферы жизни. Мы переходим на те стандарты, которые существуют в России в области использования финансов, в области развития республики в промышленности, сельском хозяйстве, образовании, здравоохранении. Мы ценим те отношения, которые сегодня у нас есть. И я еще раз хотел бы выразить слова огромной благодарности всего нашего народа в адрес политического руководства России, всего народа. Сегодня мы благодаря России живем в свободной, признанной, независимой стране.

Что касается Грузии, на сегодня у нас никаких взаимоотношений нет. Существует международная политическая площадка – Женевские дискуссии. В этом формате югоосетинская делегация вместе с Россией, Абхазией, Евросоюзом работаем над вопросами постконфликтного урегулирования. Несмотря на то, что в Грузии появились новые люди и новые подходы, мы видим, что Грузия не отвечает на вопросы югоосетинской стороны в плане подписания соглашения, которое бы не позволило Грузии в очередной раз применить силу против Южной Осетии и Абхазии. Это говорит о том, что Грузия пока не готова ответить на вопрос, готова ли она к мирному разрешению ситуации. Мы сомневаемся в этом и поэтому не питаем иллюзий, что новая власть будет по-новому подходить к этим вопросам.

Татьяна Дубровина: То есть такое соглашение может быть и не подписано?

Леонид Тибилов: 22-й раунд переговоров недавно был в Женеве, осенью будет 23-й раунд. За это время пока Грузия не сделала никаких шагов по подписанию соглашения.

Татьяна Дубровина: Насколько сегодня выгодно вкладывать в республику инвестиции?

Леонид Тибилов: В республике создаются все условия для того, чтобы Южная Осетия оказалась привлекательной для того, чтобы пошли инвестиции. У нас работает правоохранительная система, которая работает на защиту бизнеса. Мы ведем переговоры с отдельными компаниями как России, так и других стран.

Татьяна Дубровина: Что сегодня больше всего волнует жителей республики?

Леонид Тибилов: В первую очередь, народ и руководство волнует то, что нужно продолжить работу по вводу жилья, по восстановлению разрушенных домов. Очень важно, чтобы люди были заняты, чтобы рабочие места появились. К сожалению, безработица присутствует в нашей жизни. Задача руководства – победить это явление. Война сделала свое. Мы заинтересованы, чтобы в ближайшие годы выйти на те рубежи, когда мы можем сказать, что мы победили разруху, тот упадок, который произошел не по вине нашего народа. Россия нам, конечно, помогает. И то отношение, которое сегодня сохраняется, вселяет надежду. Мы настроены на позитив.