Президент Республики Южная Осетия

Южная Осетия 20 сентября отмечает один из главных государственных праздников – День Республики. 27 лет назад Парламент Южной Осетии провозгласил создание Юго-Осетинской Советской Демократической Республики в составе СССР.

Четвертый глава республики Анатолий Бибилов в первом после вступления в должность интервью ТАСС рассказал о пути к независимости, который прошла Южная Осетия, о том, почему не получается диалог с Грузией на женевской площадке и почему республика не боится угроз со стороны южного соседа, о восстановлении простаивавших десятки лет производств и первом заработанном миллиарде.

О ПУТИ К НЕЗАВИСИМОСТИ

– Анатолий Ильич, 20 сентября Южная Осетия отмечает 27-ю годовщину провозглашения республики. Это 27 непростых лет. Вы имеете самое непосредственное отношение к становлению независимости Южной Осетии (принимал участие в миротворческой операции в Южной Осетии в разные годы с 1992-го по 2008-й, в августе 2008-го участвовал в боевых действиях в ходе вооруженного конфликта с Грузией – прим. ТАСС). Когда было сложнее – в 1990-х или 2000-х?

– Конечно, разница большая. Мы же понимаем, что с развалом Советского Союза практически ничего не контролировалось. Причем развал Советского Союза юридически состоялся в 1991 году, а фактически он начался как раз в 1980-х – имеется в виду 1989 год (когда начался грузино-югоосетинский конфликт – прим. ТАСС). В течение трех лет, когда все эти события происходили, центральная власть ничего не могла сделать, реакции не было никакой.

В 1992 году уже, конечно, было понятно, что уже так происходить не будет, Советского Союза нет. Кто-то на себя должен был взять ответственность за то, чтобы прекратилась вот эта бестолковая война, прекратилось уничтожение осетинского народа, югоосетинского, в частности, народа. За это время было сожжено более 100 сел на территории Республики Южная Осетия, множество убитых, раненых, десятки тысяч беженцев. И тогда, согласно сочинским, или, как говорят, дагомысским соглашениям, было принято решение, чтобы вошли миротворческие силы. Вот это было для народа Южной Осетии действительно событием, которое способствовало тому, чтобы перестали убивать людей.

С входом миротворческих сил РФ – они были трехсторонние, но главную роль, конечно, играли российские миротворцы, – жизнь потихонечку начала, скажем так, налаживаться в спокойном русле. Люди могли уже ездить в свои родные села, смогли обрабатывать свои земли, содержать домашнее хозяйство. Были ситуации, когда избивали людей в тех населенных пунктах Южной Осетии, где компактно проживало грузинское население, так называемые грузинские анклавы, были убийства, но практически до прихода Михаила Саакашвили (к власти в Грузии в 2004 году – прим. ТАСС) так или иначе жизнь была более спокойной.

И с этого момента заново началась эскалация, и в 2004 году пошли первые жертвы. Грузинские вооруженные силы начали подтягиваться к границам Республики Южная Осетия. И уже с этого момента начался государственный терроризм, который был связан и с проведением террористических актов на территории Республики Южная Осетия: взрывы машин, взрывы телевизоров, взрывы обыкновенных колес машинных, которые люди закупали… Взрывались бутылки с вином… Это продолжалось практически до 2008 года, который стал апогеем всей этой истории… И тут вся мощь грузинской армии проявилась, начиная с артподготовки, обстрелов города, причем ночью, и заканчивая входом в столицу Южной Осетии вооруженных сил Грузии.

– Все это закончилось, и сейчас Южная Осетия уже развивается как самостоятельное, причем признанное Россией государство. На ваш взгляд, процесс становления республики как самостоятельного государства уже завершен?

– Нет, конечно… Но есть все для того, чтобы этот процесс продолжался. Чтобы продолжалось признание Республики Южная Осетия, если говорить о внешнеполитической деятельности. Конечно, будет продолжаться и экономическое развитие Республики Южная Осетия, развитие гражданского общества, сферы образования, медицины, то есть очень много направлений.

– С точки зрения институтов власти чего не хватает? Я знаю, что у вас нет Конституционного суда.

– Конституционный суд тоже будет обязательно. Что касается судебной системы, то до 1 января 2018 года мы как раз должны завершить судебную реформу, и фактически наши суды заработают уже в совершенно новом формате.

– В чем он заключается?

– И в определении судов первой инстанции, и Арбитражного суда, и Конституционного суда. Это и наделение полномочиями судей для того, чтобы они рассматривали не только уголовные дела, но и экономические. То есть для судей будут более широкие полномочия, добавятся экономические вопросы.

– Вы говорили, что не согласны с новым названием республики – Государство Алания, но принимаете выбор народа. Этот выбор окончательный? Нет ли планов вынести на референдум другое название?

– Вы правы, я был сторонником того, чтобы Южная Осетия называлась, как и Северная Осетия, Южная Осетия-Алания. Референдум этот был, конечно, много было вопросов. От своей позиции я не отказываюсь, равно как и не отказываюсь от решения, которое принял народ. Конечно, Республика Южная Осетия будет называться Республика Южная Осетия — Государство Алания… Мы не можем проводить два или три референдума по одному и тому же вопросу.

О НЕПРИМЕНЕНИИ СИЛЫ И НЕВМЕШАТЕЛЬСТВЕ

– Происходящие в Грузии процессы вас беспокоят? МИД республики неоднократно выражал обеспокоенность «заигрыванием с НАТО», проведением учений в Грузии.

– Конечно, все это беспокоит, без сомнения, но для меня и для народа Южной Осетии это абсолютно некритично. Мы прекрасно понимаем и знаем, что безопасность Республики Южная Осетия обеспечивает Российская Федерация совместно с теми силами, которые есть в самой Республике Южная Осетия: это и Министерство обороны, это и Министерство внутренних дел, и Комитет государственной безопасности, это и другие структуры.

Но в любом случае это беспокоит, потому что любой человек хочет со своим соседом жить спокойно. Беспокоит в том плане, что Грузия не подписала меморандум о неприменении силы. Это самый главный вопрос. И, конечно же, беспокоит, как вы сказали, заигрывание с НАТО. Заигрывания с НАТО всегда приводят к хаосу, и у нас есть множество примеров, где мы можем это подтвердить. И очень бы не хотелось, чтобы этот хаос снова вернулся на территорию Южной Осетии. Это маловероятно, практически нереально, опять-таки ссылаясь на гаранта безопасности Республики Южная Осетия.

Тяжелее, конечно, самому народу Грузии. Сегодня там остаются – не в таком количестве, как раньше, но все же – осетины, и мы за них тоже беспокоимся. Это наши братья. Беспокоит то, что в населенные пункты в Тырсыгомском ущелье, которое сейчас находится на территории Грузии, не пускают жителей Осетии – к могилам, святым местам. Это место, откуда родом многие знаменитые осетинские писатели, видные общественные деятели. Сегодня их могилы находятся на территории Грузии, и родственники этих выдающихся людей, к сожалению, не могут посетить святые для каждого осетина места.

Беспокоит и то, что до сих пор Грузия не оставляет свои, скажем так, реваншистские настроения по отношению к Южной Осетии. И все заявления, которые делаются и со стороны Грузии, и США, не могут способствовать какой-то стабильности, добрососедским отношениям. И все это делается, опять-таки, не в пику южным осетинам или Южной Осетии, а по большому счету в глобальном плане против Российской Федерации. Ведь мы себя, Южную Осетию, считаем все-таки южными рубежами нашего большого русского мира.

– Как вы оцениваете диалог, который выстраивается с Грузией на женевской площадке?

– Женевские дискуссии абсолютно необходимы, потому что, как бы там ни было, Южная Осетия доводит свою политическую позицию и по отношению к Грузии, и по отношению к тем вопросам, которые там поднимаются, в том числе о пропавших без вести, о нарушении государственной границы Республики Южная Осетия и многим другим.

Но, к сожалению, мы не видим двустороннего движения со стороны Грузии. Самый главный вопрос, который стоит, – это меморандум о неприменении силы. Грузинская сторона абсолютно без каких-либо причин не подписывает этот меморандум. Эта позиция не будет способствовать каким-то более тесным взаимоотношениям и на тех же переговорных процессах.

Хочу сказать, что европейские коллеги уже тоже не понимают и в какой-то степени возмущаются тем, что Грузия не хочет подписать этот меморандум, и на последних женевских дискуссиях они о том сказали и грузинской стороне тоже. Посмотрим. Следующие уже будут скоро, и на следующих дискуссиях, может быть, и получится что-то. Мы каждый раз едем с надеждой, что меморандум о неприменении силы все-таки будет подписан.

– Еще какие-то вопросы будете поднимать в рамках женевских дискуссий?

– Один из самых важных – это невмешательство во внутренние дела Республики Южная Осетия со стороны Грузии. Это касается и жителей Южной Осетии. К сожалению, сегодня, когда в критических случаях мы отправляем наших больных (на лечение в Грузию – прим. ТАСС), потом с этими больными проводят работу спецслужбы, которые хотят, чтобы они приняли гражданство Грузии, а то им не окажут помощь, и так далее. Это все способствует определенной гуманитарной конфликтности. Если вы уж оказываете, то оказывайте помощь, а работа спецслужб с этими больными – как минимум подло по отношению к этим больным.

– Меньше чем через год – 10-я годовщина военного конфликта августа-2008. До сих пор в республике, в том числе в столице, есть следы той войны. Как много еще не восстановлено? Сколько домов еще предстоит восстановить?

– След, который оставила грузинская армия, никогда не исчезнет. Особенно след, который остался в каждом сердце Южной Осетии, каждом осетинском сердце. Что касается физических следов, на самом деле Россия очень многое сделала для того, чтобы восстановить это разрушенное хозяйство. И сегодня это делается, и завтра будет делаться. Но самое главное – это экономическое развитие. Дома, конечно, остались, но в любом случае они будут восстановлены. В этом плане уже не будем просить Россию, мы уже сами должны что-то делать и сами должны пытаться восстанавливать то, что еще осталось.

Россия все сделала для того, чтобы минимизировать последствия или восстановить то, что нужно. И то, что по программе (финансируемой РФ инвестиционной программе социально-экономического развития Южной Осетии – прим. ТАСС) происходит, – это уже не восстановительные процессы, а уже процессы развития.

ОБ ИНТЕГРАЦИИ С РОССИЕЙ

– Как вы сейчас сотрудничаете с латиноамериканскими странами, которые вас признали? Прорабатываются ли какие-либо проекты?

– У нас с нашими латиноамериканскими коллегами чисто политические отношения. Говорить о том, что развиваются экономические связи, нельзя, к сожалению, из-за расстояний. Самое главное – политические отношения. Планируется поделиться опытом друг с другом в культурных вопросах, но это в проработке, на уровне консультаций.

– Не могу не спросить про референдум о вхождении в состав РФ. Ранее говорилось о проведении его в 2017 году. Позже вы говорили, что ведутся консультации с РФ по этому вопросу. На какой стадии этот диалог или он отложен?

– Он не отложен, консультации продолжаются. Есть много субъективных и объективных факторов, больше последних, которые не позволяют нам выйти к общему знаменателю. Но как бы там ни было, народ Южной Осетии прекрасно понимает, что нам надо входить в состав РФ, и от этой стратегической цели, народной идеи мы отходить не собираемся. Когда будет проходить референдум – когда консультации, переговоры будут однозначными, и тогда мы будем говорить о конкретных шагах по времени и дате проведения референдума.

– Но в этом году не будет?

– Все может быть. Мир так изменчив, что говорить, что может быть или не может быть, очень опрометчиво.

– Как реализуется договор о вхождении отдельных подразделений Вооруженных сил (ВС) Южной Осетии в состав ВС РФ? Этот процесс идет?

– Процесс идет. Соглашения со многими министерствами уже подписаны. Уже определен механизм, у нас есть год, чтобы отработать его. Это касается министерств обороны и внутренних дел. С МВД фактически все уже понятно, работает информационно-координационный центр (МВД России и Южной Осетии – прим. ТАСС), мы делаем для них помещения.

– Какие проекты сейчас реализует республика с российскими республиками Северного Кавказа? В каких сферах?

– У нас есть ряд соглашений с некоторыми северокавказскими республиками. Наши специалисты ездят, изучают опыт работы – и в Кабардино-Балкарию, и в Дагестан, и, конечно, в Северную Осетию – с ней у нас более тесные отношения. Конкретные шаги и проекты есть. Мы договорились создать единое спутниковое телевидение Осетии. Это очень важно, чтобы программы о Южной Осетии выходили на спутнике и распространялись по всему миру.

– А бизнес-проекты?

– Со всего Кавказа. Из Дагестана приезжают люди, чтобы проинвестировать. Со многими встречался, довольно серьезные инвестиционные возможности у них. Условия мы им создадим. Приезжают с остальной территории РФ. Есть проекты по развитию виноделия, производства минеральных вод. Североосетинский бизнес проинвестировал большой пивоваренный завод в Ленингорском районе. Он будет выпускать пиво, минеральную воду, лимонад разных видов. Он уже фактически действует. В течение одной-двух недель они запустят производство лимонада и пива.

– А почему решили к вам пойти?

– Тут несколько факторов. У нас и налоговая база более умеренная. Но в первую очередь их сподвигло решение помочь Южной Осетии как осетинам. У них в РФ все великолепно, есть хороший бизнес. Для нас это –инвестиции, рабочие места и налоговые доходы.

О ТОМ, КАК ЗАРАБОТАТЬ МИЛЛИАРД

– У вас есть горнорудные предприятия, промышленные. Есть планы по их восстановлению?

– Они ждут инвесторов. Квайсинские шахты были завязаны на экономику СССР. Завод «Вибромашина», который поставлял почти во все государства социалистического лагеря шахтное оборудование, – сейчас это оборудование никому не нужно. Чтобы перепрофилировать производство, нужны серьезные инвестиционные ресурсы.

По шахте – нужно глубокое изучение КПД. Заинтересованность со стороны наших корейских и китайских коллег есть, я думаю, что мы выйдем на то, чтобы начать разведывательные работы. Тем более что они пришли в негодность за почти 30-летний период: там затоплены многие шахты. Все надо изучить и принимать решение.

– Вы поставили задачи увеличить собственные доходы до 1 млрд рублей. За счет каких источников планируется наращивать собственную доходную базу?

– Мы практически подошли к этому показателю. У нас планируемый доход бюджета этого года – около 977 млн рублей, в то время как было запланировано 830 млн рублей. Это абсолютно достижимая цель. За счет чего? В первую очередь, за счет наведения порядка в акцизных сборах, в налоговой сфере. Причем подчеркиваю, что эта планка не будет связана с тем, что будет страдать бюджет человека или семьи, – это все администрирование доходов, которые поступают в налоговой сфере и по таможенным пошлинам, по акцизам и в банковской системе. Уверен, мы этого достигнем.

– На какой стадии создание совместного предприятия для строительства АЗС с «Роснефтью»?

– Работа идет. Условия, которые обговаривались с нашими коллегами, достигнуты, договоренность есть. И я думаю, что в ближайшее время мы начнем отвод земли, подготовку юридической и документальной составляющей под это предприятие, и оно скоро начнет работать.

– Определены ли совместно с РФ приоритеты инвестиционной программы республики на 2018-й и последующий годы?

– Они будут определены на Межправкомиссии, которая состоится в октябре. Вопросов много – это социальная составляющая: строительство нового современного родильного дома, проведение воды в города Квайса и Цхинвал, второй этап строительства дороги в городе Квайса. Очень много проектов, которые будут способствовать улучшению благополучия людей.

– Новые здания университета и драмтеатра (строятся на средства российскойинвестпрограммы– прим. ТАСС) в этом году сдадут?

– Сдадут. 30 ноября театр будет сдан. Университет должен быть сдан в октябре. Они фактически сразу заработают, оснащение уже сегодня идет.

– Какие новые инвестпроекты с господдержкой в рамках механизма Инвестиционного агентства (выдает льготные кредиты на срок до 10 лет – прим. ТАСС) прорабатываются в республике?

– В рамках этого механизма сделан завод «Растдон» по производству мяса. Построено кафе «Винченцо». Заложены яблоневые сады. Собираемся производить базальтовое волокно. Также нам хочется продвинуть проект туристического кластера – горнолыжный курорт. Природа этому способствует, возможности есть. Это большой проект, дорогой, но в рамках туристического кластера, который делают на Северном Кавказе, ничего не стоит, чтобы в этот кластер красиво влилась Южная Осетия.